2я стража ночи, 22 минуты
Медленно, день за днём Доминика думала о своей любви к Пьетро, таяли ее надежды на взаимность. Не видно Котора из Венеции, не видно даже красивую и умную девушку так далеко. Оскалился венецианский лев на городской стене, словно говоря "лев тут я, а вы зайцы".
Можно ли девушке самой доехать до Венеции и самой во всем признаться, да и поможет ли это? Если мужчине интересна женщина, он всегда даст об этом знать, а отсутствие доказательств часто доказательство отсутствия.
Её любовь была как вода Адриатики, разделяющая эти два города - но морская вода содержит в себе соль, что если воду нагреть и выпарить? Тогда останется только соль, а вода улетит.
Чувства и эмоции улетят, а останется что? Ниточка, которая их связывает, пусть он об этом и не знает? След от меня и моих чувств, чтобы для каждого, кто любит без взаимности, оставалась дорожка наверх, а не вниз. Не в пучину бесплодного чувства, а к возгонке - пусть морская вода станет кристалликом соли. И пусть каждый раз, когда мы держим в руках такой кристалл, мы вспоминаем про историю Доминики из Котора.
Не уверен в чувствах - возгоняй!
1й час дня, 2 минуты
Чума, война и голод побеждены, у Доминики остался один враг - последний, невидимый. Можно победить чудовище или договориться с ним, но как победить старость и смерть? Ход времени не отменишь.
Когда она поняла, что с Пьетро ей особо ничего не светит, она решила уйти в монастырь. Тут можно хоть общаться с Озаной, которую причислят к лику святых несколько веков позже.
Послушать истории о том, как она на лугу увидела младенца Иисуса. Как в одной церкви ей дали от ворот поворот, назвав это прелестью и приняли в другой, что она видит иногда.
Сама Доминика тоже иногда видела обрывки или в снах, а чаще в утреннем послесне, когда все ещё спят и ее будят первые лучи восходящего солнца. Она видела рыцарей с эмблемой дракона, кусающего свой хвост, видела поклонение богине, которую знали в этих местах задолго до Христа - никто ее уже и имя не вспомнит, что-то на букву Д.
Самые интересные вещи она рассказывала только Озане, остались ли они в записках? Такие вещи писать могло быть опасно - могли обвинить в ереси.
А Озана ей отвечала - такая душа, как ты, пусть не боится старости и смерти. Если ты умеешь летать, хотя бы во сне - то змеи, ползающие по земле тебе уже не страшны. Я же не боюсь - отвечала она сама и задумалась, насколько эти слова были правдой.